Никто не должен бояться, что наблюдение над знаками уведет нас от вещей:
напротив, оно приводит нас к сущности вещей.
Готфрид Лейбниц
Александр Володченко – один из наиболее видных специалистов в области теоретической картографии и картсемиотики, дал интервью группе «Неогеография». Как он считает, новая география берёт начало от работ А.А. Лютого. Имеется в виду новаторская монография этого автора: Язык карты: сущность, системы, функции. – М.: ИГ АН СССР, 1988. Работы Александра Володченко сегодня – это современный фронт картографической науки.
На протяжении многих веков география и картография развивались совместно, изменяясь под влиянием тех новых задач, которые «неожиданно» возникали перед ними. География, как наука о геосреде, в которую был помещён человек и в которой он научился использовать её потенциал, шла от так называемой наивной формы к научной. Не уступала ей в этом и картография.
Связано это с тем, что для обеих дисциплин основной областью исследования и изображения длительное время являлась дневная поверхность (позднее появились карты, не связанные с ней). Именно здесь они встретились. Одно время вообще считалось, что провести географическое исследование - означает "составить карту местности". Со временем стало очевидным, что эти две дисциплины - это абсолютно самостоятельные научные направления, но и теперь трудно представить себе географические работы, исключающие карты.
Более того, в связи с развитием в последние десятилетия компьютерных технологий, картография приобрела совершенно иной облик. Так называемые картографические методы исследования, которые раньше делались вручную, теперь выполняются с помощью компьютерных программ. Но это только обострило проблему использования карт и ГИС-технологий географами.
Важнейший вопрос для географа, которым задавался ещё польско-американский семиотик Альфред Коржибски: что изображено на карте? – становится всё более актуальным.
В своё время он обратил наше внимание на то, что карта – это не местность. Но это значит, что картографируемые обособленные материальные объекты на карте замещаются особой формой описания - двумерным текстом, написанным особым языком– языком карты. Развитию такой формы отображения местности и событий предшествовала долгая история становления двумерных отображений – рисунков: от трёхмерных моделей животных, которые создавались древним человеком, к барельефам, от них - к двумерным рисункам. Понять, что двумерные изображения могут быть поставлены в соответствие трёхмерным телам потребовал больших когнитивных усилий, поскольку речь идёт о новых сущностях - знаках.
Появление знака означало переход к дискретному видению ситуации - начало действия в информационном поле. Процесс, в котором нечто функционирует как знак, можно назвать семиозисом – отмечает Ч.У. Моррис [Моррис, 1982]. Удивительный факт: в древности индейцы, которые ещё не имели письменности, создавали карты-рассказы, изображая последовательность событий на единой поверхности (рис. 1) – прекрасный пример хронотопа и использования алфавита знаков!
Здесь топическая составляющая соответствует области разворачивающейся военной схватки. Это говорит о том, что пространство и время как отдельные сущности ещё не выделяются из текущей ситуации как хода событий. Последовательность таких отображений-текстов, созданных для разных «хроно-срезов», позволяет увидеть, как этот текст меняется.
Почему это оказывается возможным? Это происходит по той причине, что дневная поверхность есть, своего рода, палимпсест. Что это такое, известно всем: лист папируса, на котором тексты писались, затем стирались и на них наслаивались новые следы-тексты, причём старые тексты в той или иной степени оставались как следы.
Всё идёт от тех следов, которые древний человек оставлял на поверхности сам и замечал следы животных, связывая их с их поведением. След – это знак события, он не одномерен (как траектория) или двумерен, его размерность значительно больше, поскольку за знаком стоит разворачивающееся действие, связанное с контекстом. Это предполагает большую размерность, но она оказывается скрытой за формой самого следа, в котором всё действие и контекст оказываются закодированными. Отсюда происходит понимание структуры дневной поверхности как следа, оставляемого теми или иными действиями, процессами (сколько же рисунков на песке, сделанных древним человеком, было смыто природой навсегда!).
Географы как раз и имеют дело с такими следами: структура дневной поверхности – это «какофония» следов.
Рис. 1. Выдающееся произведение индейской культуры. Наглядное изображение последовательности событий при военном столкновении двух индейских племён (по Jensen, 1969). Идиограмма, описывающая (или изображающая?) военный поход индейцев джиба против одного из племён сиу. На этом рисунке (а) обозначает базовый лагерь, (б) – вождя, (в) – палатки врагов, (д) – вождя племени сиу. Схватка произошла на берегу реки (г): (е) и (ж) означают тела убитых и захваченные трофеи [Кликс, 1983, с. 192 - 193 ]
Почему важна метафора палимпсеста? Не только природные процессы, но и жизнедеятельность людей (прежде всего - хозяйственная деятельность) непрерывно «переписывают» этот двумерный текст. Но характер жизнедеятельности задаётся особенностями культуры того или иного народа, выработанной веками: культура есть форма адаптации, закреплённая структурой мемов (мимов) – культурологических генов Р. Докинза.
Следовательно, то, что мы видим на преобразованной дневной поверхности, есть отражение этой культуры, наложенной на естественный рисунок, что отражается и в характере ландшафта как организации рисунка дневной поверхности, воспринимаемой наблюдателем/созерцателем (напомню, что ландшафт, как и рельеф, нельзя положить на карту - на ней отображается структура дневной поверхности).
Отсюда и проистекает природа знака: семиозис определяется культурными традициями. Этот вопрос надо рассмотреть несколько подробнее.
Карта связывает, с одной стороны, непрерывность дневной поверхности как «полотна», позволяющего отображать характеристики в виде полей, с другой – некие объекты, которые картограф отображает как дискретные. Знаки мы связываем именно с дискретными объектами. А выделяем мы их на основе выработанных культурных традиций, которые следует рассматривать, как адаптацию. Выделяется то, что включено в бытийный режим, а, следовательно, отображено в языке. Если есть нечто, не отмеченное словом, это всё равно, что оно отсутствует, не актуализировано как объект деловой активности.
Даже сакральность – выражение духовного бытия, которая с языческих времён накладывается на весь мир, на всю дневную поверхность, распределена неравномерно и предполагает дискретизацию: где-то её плотность больше, где-то – меньше (это позволяет говорить о сакральных полях) может быть выражена картографически, а, значит, можно говорить и о картах сакральности, отражающих как её «плотность», так и отдельные, наиболее выраженные сакральные объекты. Попробуйте составить такую сакральную карту, которая будет выражать ваше духовное отношение к миру (духовность рассматривается как чувства единства с целым - Миром). Можно говорить о поле красоты (beauty field), поле аттракции (attraction field), о поле коммуникации (communication field) и т. п.
Именно это является важным для географов. География в её новом варианте – это не хоро-география, наглухо завязанная на распределении (часто пишут – географическом – что, вообще говоря, непонятно) различных объектов и явлений в пространстве дневной поверхности, а наука об особой, уникальной организации, которую мы теперь называем геоорганизацией. Именно в этом вопросе мы, возможно, несколько расходимся с Александром Володченко (насколько это так, должна показать дискуссия).
Для географа очень остро стоит вопрос, который на протяжении многих десятилетий был скрыт: что такое «географическая карта»? В своё время мы все учились, пользуясь физическими, климатическими, почвенными, экономическими и прочими картами. Все они имеют право на существование.
Но, анализируя прошлое, я не могу вспомнить карту с названием «географическая карта». А это значит, что с самой географией что-то не так.
Но когда стало понятно, что география имеет чётко выраженную, уникальную область исследования – организацию геосреды, внимание сконцентрировалось именно на картах организации. Здесь-то и скрыта основная проблема отношения между географией и картографией: как, с помощью каких показателей выразить геоорганизацию? Думаю, здесь нам сможет помочь то новое направление, которое получило наименование «холистическая география» с её холоническим подходом.
Мы можем выразить организацию, как и в случае сакральности, в виде непрерывного поля, наложив на него дискретные области-холоны, хотя этот вопрос требует очень серьёзного изучения. И для географа, и для картографа важно понять, что может быть знаком организации, позволяющим отобразить, пусть даже не очень выраженную, но дискретность геохолонов? Такой картный язык ещё не выработан. Думаю, у нас с картографами впереди много интересных дискуссий и широкий фронт совместной работы.
Администрация блога «Fundamental problems of Geography» присоединяется к группе «Неогеография» и поздравляет доктора Александра Володченко с наступающим Рождеством и Новым годом: пусть этот 13-й год станет для него успешным в решении сложнейших вопросов новой картографии, а Рождество станет знаком рождения того нового в картографии, над которым он трудится. Надеемся на плодотворное сотрудничество с картсемиотиками в решении сложнейшей проблемы создания действительно географических карт.